Прошла неделя.
Ты ждёшь от меня сообщений.
Я знаю.
Мне это нравится.
Я не пишу три дня.
Потом коротко:
— Сегодня без трусиков.
Под платьем — ничего, только чулки.
Выйдешь так из дома.
Напишешь, когда дойдёшь до работы.
Ты читаешь. Молча.
Щёки горят, но ты впервые улыбаешься себе.
Внутри жарко, будто ты другая.
Ты идёшь в ванную, стягиваешь трусики.
Сбрасываешь колготки и надеваешь чулки.
Юбка скользит по голой коже.
Ты дрожишь.
Перед выходом ты крутишься перед зеркалом, убеждаешься лишний раз, что платье не просвечивает, и несколькораз наклоняешься и приседаешь, чтобы ещё лучше запомнить, как не «засветить» свои прелести.
Сумка кажется тяжёлой от тайны — и ты впервые радуешься своей смелости.
Выходишь из квартиры.
По лестнице — шаги гулкие, чужие.
В лифте — кажется, тебя видно насквозь.
В метро — люди рядом, кто-то касается плеча.
Всё тело на взводе.
Ты идёшь быстро.
Пульс скачет.
Хочется вернуться, но ты продолжаешь.
В офисе — здороваешься, улыбаешься, делаешь вид, что всё нормально.
Но ты знаешь: я знаю.
И ты уже не прежняя.
В туалете — пишешь мне:
— Я на месте.
Я отвечаю:
— Молодец.
Сделай фото бёдер.
Только кожа. Только юбка.
Пришли мне.
Ты фотографируешь, руки дрожат.
Отправляешь.
Смотришь на экран, ждёшь ответа.
— Хорошая.
Сегодня больше ничего.
Весь день ходишь мокрая.
Смотришь на мужчин, ловишь взгляды.
Тебе хочется, чтобы кто-то догадался.
Вечером — я снова пишу:
— Дома?
— Да.
— Раздевайся. Сними на видео, как кончаешь. Лицо в кадр не бери, только тело.
Покажи мне.
Ты ложишься на кровать.
Пальцы между ног.
Снимаешь.
Всё видно. Всё слышно.
Кончаешь.
Долго.
Шумно.
После — тишина.
Я пишу:
— Молодец.
Горжусь тобой.
Спи. Завтра будет ещё.