— Готова? — спросил он, голос пропитан властностью.
— Да, сэр! — отчеканила она, стараясь скрыть дрожь.
Первый удар хлестнул по центру ягодиц. Розга вжикнула, оставив жгучую полосу, словно раскалённая проволока. Мэнди ахнула, шок от боли пронзил тело, но она вцепилась в стол, не шевелясь. Кожа горела, будто по ней прошлись огнём. Дэйв выждал секунд тридцать, давая прочувствовать жжение, и нанёс второй удар чуть ниже. Полоса легла ровно, параллельно первой, и Мэнди стиснула зубы, сдерживая стон. Жар растекался по ягодицам, смешиваясь с пульсацией в киске, которая текла всё сильнее, выделяя капли, стекающие по бёдрам.
1960 год, Великобритания. Мэнди, двадцатидвухлетняя красотка с каштановыми локонами до плеч, только что шагнула в новую жизнь. Её стройная фигура, с пышной грудью третьего размера и светлой, почти фарфоровой кожей, притягивала взгляды, но сама она оставалась скромной и сосредоточенной. Закончив университет с дипломом химика и пройдя курс подготовки учителей, Мэнди устроилась преподавать естественные науки в средней школе. Её новоиспечённый муж, Дэйв, крепкий парень лет двадцати пяти, с тёмными короткими волосами и мускулистыми руками, загорелый от работы на свежем воздухе, начал карьеру инженера в местном водоканале. Вместе они сняли уютный коттедж в пригороде, где их жизнь наполнялась мечтами, страстью и лёгкой тревогой за будущее.
Мэнди вливалась в профессию с энтузиазмом, но первый год был испытательным. Каждое занятие оценивалось, и от её успехов зависело, останется ли она в школе. Уроки она готовила тщательно, знания демонстрировала безупречные, но дисциплина в классе хромала. Старшеклассники, особенно парни, чуяли её неопытность и устраивали хаос: шутили, перебивали, срывали занятия. Их наглые ухмылки и подколы выводили из себя, а страх провалить испытательный срок сжимал сердце. Мэнди понимала: если не взять класс под контроль, мечта стать учительницей разобьётся вдребезги.
За помощью она обратилась к Алисе, своей новой подруге и коллеге, которая начала преподавать в школе двумя годами раньше. Алиса, двадцатитрёхлетняя блондинка с зелёными глазами, заплетала светлые волосы в аккуратную косу, а её стройная фигура и упругая попка, обтянутая строгой юбкой, не оставляли равнодушными коллег-мужчин. Недавно замужем, она излучала уверенность и лёгкую дерзость, быстро подружившись с Мэнди. Их связывали общие интересы: школьные сплетни, разговоры о семейной жизни и лёгкие шуточки за чашкой чая в учительской.
Однажды, уединившись за столиком в углу учительской, Мэнди поделилась своими бедами. Её карие глаза нервно блестели, а пальцы теребили край строгой блузки, под которой угадывались округлые формы. Алиса, прихлёбывая чай, выслушала и, сверкнув озорной улыбкой, выдала:
— Бери розгу и вешай на доску. Как только кто-то начнёт борзеть — херачь по заднице! Только сначала заручись разрешением директора, чтобы всё по-честному.
Мэнди замерла, её щеки вспыхнули. Телесные наказания? Она никогда с этим не сталкивалась. В школе была примерной ученицей: отличница, с идеальным поведением, ни разу не получавшая даже выговора, не говоря о розге. Мысль о том, чтобы шлёпать учеников, пугала до дрожи, но где-то в глубине души зажглась искра любопытства. Представляя себя с розгой в руке, строгой и властной, она ощутила странное тепло внизу живота. Но сомнения тут же навалились: справится ли? Не сделает ли хуже? И как вообще подойти к директору с таким вопросом?
Мэнди сидела в учительской, нервно теребя край своей юбки. Мысль о том, чтобы просить у директора разрешение на использование розги, казалась невыполнимой. Сердце колотилось, а в голове крутились образы: она, строгая и властная, с розгой в руке, и ученики, моментально замолкающие от одного её взгляда. Но за этими фантазиями скрывался страх — что, если директор откажет? Или, хуже, высмеет её неопытность? Она никогда толком не разговаривала с ним, кроме собеседования и короткого приветствия в начале года. Его суровый вид — высокий, с сединой на висках и проницательными глазами — пугал её до дрожи. Но отступать было некуда: дисциплина в классе разваливалась, и без решительных мер испытательный срок мог закончиться провалом.
Алиса, заметив смятение, подвинулась ближе, её зелёные глаза искрились озорством. Светлая коса слегка растрепалась, а облегающая блузка подчёркивала небольшую, но упругую грудь. Она наклонилась к Мэнди и шепнула:
— Не тушуйся, иди к директору. Он нормальный мужик, разберётся. Просто скажи, что парни в классе достали, и тебе нужна розга, чтобы их приструнить.
Мэнди сглотнула, её щеки вспыхнули.
— А если он спросит, умею ли я ей пользоваться? Я же никогда… даже не держала розгу в руках!
Алиса хмыкнула, её губы изогнулись в лукавой улыбке.
— Ну и что? Скажи правду — он поймёт. Может, даже даст пару советов. Или предложит попробовать на ком-нибудь, — она подмигнула, и в её тоне промелькнула двусмысленность, от которой у Мэнди по спине пробежал жар.
— Попробовать? На ком? — Мэнди округлила глаза, чувствуя, как внизу живота разливается странное тепло.
— Да шучу я, — рассмеялась Алиса, но её взгляд намекал, что шутка была не совсем невинной. — Иди уже, не тяни.
Собравшись с духом, Мэнди направилась к кабинету директора. Её каблуки стучали по деревянному полу, а сердце билось так, будто она шла на экзамен. В приёмной сидела Барбара, секретарь, добродушная женщина средних лет с мягкой улыбкой и тёплыми карими глазами. Заметив, как Мэнди нервно теребит ремешок сумки, Барбара поднялась и подошла к ней.
— Ох, милая, что ты такая бледная? — ласково спросила она, усаживая Мэнди за свободный стол. — Не бойся, Эдвард всё решит. Давай-ка я тебе чаю заварю.
Мэнди слабо улыбнулась, благодарная за заботу. Она даже не знала, что директора зовут Эдвард — для неё он был просто «мистер Хедли», грозная фигура в строгом костюме. Барбара поставила перед ней чашку дымящегося чая и похлопала по плечу.
— Не переживай, он добрый. Просто расскажи, что случилось, — подбодрила она и постучала в дверь кабинета.
— Эдвард, тут новая учительница химии, Мэнди. Кажется, у неё беда, чуть не плачет, — доложила Барбара, заглянув внутрь.
Директор, мужчина лет пятидесяти с сединой и строгим, но доброжелательным лицом, отложил бумаги и вздохнул.
— Ох, Барб, мы с трудом нашли химика. Нельзя её потерять. Зови сюда.
Барбара пригласила Мэнди войти, и та, сжимая чашку, шагнула в кабинет. Директор поднялся из-за стола и указал на уютные кресла у кофейного столика. Его кабинет пах книгами и старым деревом, а на стенах висели дипломы и старые фотографии школы. Мэнди присела, её юбка слегка задралась, обнажив край кремовых чулок, и она тут же одёрнула подол, чувствуя себя уязвимой.
Эдвард, опытный и наблюдательный, не стал сразу переходить к делу. Он начал с лёгкой беседы: спросил про её диплом, университет, мужа, их новый коттедж. Его голос был спокойным, но в глазах мелькала искренняя заинтересованность. Мэнди, постепенно расслабляясь, рассказала о своей страсти к преподаванию, но призналась, что старшеклассники срывают уроки, и это угрожает её испытательному сроку.
— Можете отправлять их ко мне, — тут же предложил Эдвард, его губы тронула суровая улыбка. — Я быстро сотру ухмылки с их лиц.
Мэнди, покраснев, упомянула совет Алисы про розгу. Директор усмехнулся.
— А, мисс Стивенсон. У неё с дисциплиной проблем нет, — он задумчиво посмотрел на Мэнди. — Скажите, а вас саму в школе когда-нибудь пороли?
Мэнди покачала головой, её щеки пылали.
— Нет, я всегда была… примерной. Даже строчки писать не заставляли, не то что розга.
Эдвард кивнул, словно ожидал такого ответа.
— Хм, так я и думал. Обычно я не разрешаю стажёрам использовать розгу, особенно если они сами её не пробовали. Без опыта можно либо недобить, либо перестараться.
У Мэнди внутри всё сжалось. Ей вдруг почудилось, что директор сейчас предложит ей самой испытать розгу. Картина, как она, задрав юбку, прогибается перед ним, вспыхнула в голове, и, к её ужасу, это вызвало не только страх, но и странное возбуждение. Щёки загорелись ещё сильнее, а в трусиках стало подозрительно влажно.
Заметив её смятение, Эдвард поспешил уточнить:
— Я предлагаю взять розгу домой. Пусть муж поможет освоиться — пару раз шлёпнет вас по попке, а вы попробуете на нём.
Мэнди выдохнула с облегчением, но жар в теле не утих.
— Спасибо, я думала, вы… — она осеклась, покраснев ещё больше. — Думала, вы сами меня отшлёпаете.
Эдвард рассмеялся, но в его глазах мелькнула искра, выдающая, что мысль ему не чужда.
— Нет-нет, это было бы… неуместно, — сказал он, хотя его тон намекал на обратное. — Барбара выдаст вам розгу из кладовой. Когда будете готовы, приходите, обсудим, как использовать её в классе.
Позже, на следующем перерыве, Мэнди поделилась новостью с Алисой. Та, сияя улыбкой, хлопнула в ладоши.
— Я так и знала, что он даст её! Мне тоже такую выдал. Мы с Томом так развлекались, что пришлось свою купить!
Мэнди замерла, её глаза округлились.
— В смысле… развлекались?
Алиса наклонилась ближе, её голос стал низким, почти заговорщическим.
— Ой, не прикидывайся невинной! Порка — это такой кайф, Мэнди. Когда розга жжёт попку, жар идёт прямо в киску. Ты будешь умолять Дэйва трахнуть тебя, а его член станет твёрже, чем когда-либо. Секс после этого — просто огонь!
Мэнди почувствовала, как кровь прилила к лицу, а внизу живота снова запульсировало. Алиса, заметив её реакцию, подмигнула.
— Спрячь розгу до подходящего вечера. Выпейте вина, прижмись к Дэйву, начните ласкаться. И начни с шлепков рукой — это разогреет попку, и розгой уже не будет так больно. Поверь, вас обоих это заведёт.
Мэнди, всё ещё шокированная откровенностью подруги, кивнула. Она чувствовала себя наивной школьницей рядом с опытной Алисой. Но, шагая домой с розгой, завёрнутой в бумагу, она не могла перестать думать о том, как Дэйв шлёпает её по попке. Картины одна ярче другой вспыхивали в голове: его сильные руки, её голые ягодицы, жгучая боль, смешанная с наслаждением. К тому времени, как она переступила порог коттеджа, её кружевные трусики были насквозь мокрыми от этих фантазий.
Она сжимала свёрток с розгой, словно контрабанду. Её каштановые локоны растрепались от ветра, а щёки горели от смеси стыда и возбуждения. В голове крутились слова Алисы: «Порка — это такой кайф… Жар идёт прямо в киску». Кружевные трусики, уже влажные от фантазий, липли к коже, и каждый шаг отзывался лёгкой пульсацией внизу живота. Она спрятала инструмент в кладовке, решив дождаться подходящего момента. Пятничные вечера они с Дэйвом обычно проводили в пабе, так что эксперимент отложился до субботы.
Субботний вечер в их уютном коттедже пах вином и свечами. Мэнди надела лёгкое платье, облегающее её пышную грудь третьего размера и подчеркивающее тонкую талию. Кремовые чулки, которые так нравились Дэйву, слегка просвечивали, демонстрирую стройные ноги. Она сидела на диване, потягивая вино, пока Дэйв листал журнал, его мускулистые руки небрежно лежали на подлокотнике. Тёмные волосы были слегка взъерошены, а загорелая кожа поблёскивала в свете свечей. Мэнди чувствовала, как внутри нарастает жар, но решимость подкатывала волнами — как заговорить о розге, не выдав своего смущения?
Она придвинулась ближе, её рука скользнула по бедру мужа, привлекая внимание. Дэйв отложил журнал, тёмные глаза вопросительно блеснули.
— Дэйв, можешь помочь с одной проблемой в школе? — начала она, её голос дрожал от предвкушения.
— Ага, что там? — он рассеянно потянулся за бокалом, но Мэнди видела, что его мысли где-то в другом месте.
Она глубоко вдохнула, её грудь приподнялась, натянув ткань платья.
— Старшеклассники совсем обнаглели, срывают уроки. Алиса посоветовала взять розгу и шлёпать их по заднице, чтобы приструнить.
Дэйв замер, его взгляд моментально стал острым. Журнал выпал из рук, а в штанах, как заметила Мэнди, начал проступать бугор. Мысль о своей молодой жене, строгой учительнице с розгой в руке, явно завела его. Он повернулся к ней, схватив за руку, его пальцы были тёплыми и чуть дрожали.
— Серьёзно? Ты и с розгой? — его голос стал ниже, с хрипотцой. — И что дальше?
Мэнди, чувствуя, как её щёки пылают, продолжила:
— Я пошла к директору за разрешением. Он сказал, что раз у меня нет опыта, надо сначала попробовать самой.
Дэйв нахмурился, его брови сдвинулись.
— То есть он хотел тебя отшлёпать? — в его тоне мелькнула ревность, но глаза загорелись ещё сильнее, выдавая, что образ Мэнди, прогнувшейся для порки, его заводит.
— Нет-нет, — поспешила успокоить она, хотя её киска сжалась от этой мысли. — Он дал мне розгу и сказал, чтобы ты… ну, шлёпнул меня пару раз по попке. А я потом попробую на тебе.
Дэйв выдохнул, его губы растянулись в улыбке, а в штанах бугор стал ещё заметнее. Мэнди уловила, как его член, твёрдый и внушительный, натянул ткань. Она сама почувствовала, как трусики снова намокли, а соски затвердели под платьем, выпирая через тонкую ткань.
— И ты согласна? — спросил он, стараясь казаться спокойным, но его голос выдавал возбуждение.
Мэнди кивнула, пальцы учительницы нервно теребили край платья.
— Алиса сказала, что надо начать со шлепков рукой, чтобы разогреть попку. Тогда розгой будет не так больно. И… знаешь, я шла домой и думала, как ты меня шлёпаешь. Это… возбудило меня.
Дэйв смотрел на неё, его глаза потемнели от желания. Он придвинулся ближе, его рука легла на бедро, медленно скользя выше, к краю чулок.
— Чёрт, Мэнди, ты серьёзно? — прошептал он, его пальцы замерли у её трусиков. — Ты правда хочешь, чтобы я тебя отшлёпал?
Она кивнула, её дыхание стало прерывистым.
— Да… и ещё, директор сказал, чтобы я попрактиковалась на тебе. Ты не против?
Дэйв ухмыльнулся, его рука сжала её бедро.
— Против? Да это, мать его, моя фантазия! В школе меня пороли, и, чёрт возьми, это всегда заводило. А мысль, что теперь меня отшлёпает моя личная училка… — он замолчал, его член явно рвался из штанов.
Мэнди почувствовала, как киска пульсирует, а в груди разливается жар. Она представила, как Дэйв задирает платье, как его сильные руки шлёпают по голой попке, оставляя жгучие следы. Её соски, твёрдые, как вишни, натянули ткань лифчика, а трусики промокли насквозь.
— Розга в кладовке, — тихо сказала она, её голос дрожал от предвкушения. — Может… попробовать сейчас?
Дэйв откинулся на спинку дивана, его глаза горели.
— Ну, юная леди, пора тебе узнать, каково это — получить по попке. Иди, неси розгу.
Его строгий тон отправил волну жара прямо в её киску. Мэнди вскочила, платье задралось, обнажив край чулок, и помчалась в кладовку, чувствуя, как её тело дрожит от предвкушения.
Мэнди вернулась из кладовки, сжимая тонкую розгу, словно трофей. Её каштановые локоны слегка растрепались, а платье, облегающее пышную грудь, задралось, обнажив край чулок. Сердце колотилось, а внизу живота пульсировал жар, от которого кружевные трусики уже липли к влажной коже. Дэйв ждал, сидя на стуле, отодвинутом от обеденного стола. Его подтянутое тело, загорелое от работы на свежем воздухе, выглядело напряжённым, а в штанах выпирал твёрдый бугор — член явно рвался наружу. Тёмные глаза горели смесью властности и похоти.
Она остановилась перед ним, протягивая инструмент.
— Вот, сэр, — сказала она, входя в роль. — Простите, что была такой шалуньей. Прошу, только шлепки, без розги!
Губы Дэйва изогнулись в улыбке. Он заметил, как её голос дрожит от предвкушения, а соски, твёрдые, как вишни, проступают через тонкую ткань платья. Игра явно заводила обоих. Взяв розгу, он медленно согнул её в руках, проверяя упругость. Тонкая, сантиметра полтора в диаметре и около семидесяти сантиметров в длину, она обещала острый, жгучий удар.
— Это школьная розга, — пояснил он, голос низкий, с хрипотцой. — Не такая длинная, как старшая, но стегать будет знатно. Хлёстки укол, а не тупой ушиб.
Он положил розгу на стол и посмотрел на Мэнди, взгляд пробирал до мурашек.
— Снимай платье. Руки за голову.
Команда ударила по нервам, отправляя волну жара прямо в киску. Мэнди повернулась спиной, позволяя мужу расстегнуть молнию. Платье соскользнуло с плеч, обнажив светлую кожу и кружевной лифчик, едва сдерживающий вздымающуюся в возбуждении грудь. Она аккуратно сложила ткань, чувствуя, что неряшливость может навлечь наказание. Встав перед ним, закинула руки за голову, отчего грудь приподнялась, а соски натянули ткань лифчика. Почему это так заводило? Тело дрожало, а между ног становилось всё горячее и мокрее.
Дэйв медленно провёл руками по её груди, лаская через лифчик. Пальцы скользнули к краям чашечек и резко стянули их вниз, обнажив розовые соски, уже твёрдые и чувствительные. Он слегка ущипнул их, вызвав тихий стон. Колени Мэнди дрогнули, а киска сжалась, выделяя ещё больше влаги. Впервые она подумала, что могла бы кончить только от этих ласк. Дэйв заметил, как она сжимает бёдра, и голос стал строже:
— А ну, прекрати! Ноги шире, шалунья.
Мэнди послушно раздвинула ноги, чувствуя, как трусики намокли ещё сильнее. Его руки скользнули вниз, по талии, обходя трусики, к бёдрам. Пальцы погладили кожу над чулками, издевательски близко к промежности. Она едва сдерживала желание выгнуться навстречу его руке. Наконец, ладонь накрыла киску через ткань, ощутив горячую влагу.
— Чёрт, какие мокрые трусики, — хмыкнул он. — Пора устроить проверку.
Мэнди замерла, сердце заколотилось. Проверка? Слово звучало так пошло, так возбуждающе. Дэйв медленно стянул трусики до колен, обнажив аккуратно подстриженный лобок и розовые, набухшие губы. Влажная киска блестела в свете свечей, выдавая возбуждение. Она стояла, с руками за голову, лифчик спущен, трусики болтаются у колен — уязвимая и чертовски сексуальная.
— Грязная девчонка, — пробормотал Дэйв, пальцы скользнули между её губ, дразня клитор медленными кругами. — Такая мокрая… Надо бы отшлёпать такую развратницу как следует.
Левая рука продолжала теребить соски, то сжимая, то поглаживая, пока правая исследовала киску. Пальцы раздвинули губы, скользнули внутрь, нащупывая чувствительные точки. Мэнди задрожала, стоны стали громче, бёдра невольно двигались навстречу его руке. Она была на грани, готовая кончить от прикосновений, но Дэйв резко остановился.
— Пора задать жару твоей попке, — сказал он, голос твёрдый, но глаза горели похотью. — Снимай лифчик и трусики. Ложись мне на колени.
Мэнди, дрожа от возбуждения, сбросила бельё. Грудь покачивалась, соски торчали, а вагина блестела от влаги. Она неуклюже легла через его колени, чувствуя, как твёрдый член упирается в живот через штаны. Дэйв обхватил талию левой рукой, а правая скользнула по ягодицам, гладким и упругим.
— Ноги шире, — приказал он, шлёпнув по внутренней стороне бедра.
Мэнди вскрикнула от неожиданной боли, но послушно раздвинула ноги. Пальцы снова нашли киску, дразня влажные губы, пока она не застонала громче. Почему быть на его коленях, уязвимой и открытой, было так чертовски сексуально? Мысли прервал первый шлепок. Ладонь Дэйва звонко опустилась на попку, оставив тёплый след. Он шлёпал ровно, покрывая ягодицы лёгкими ударами, которые больше грели, чем жгли. Но когда ладонь опускалась ниже, к основанию бёдер, боль становилась острее, а тепло растекалось прямо к киске.
Дэйв остановился, рука скользнула между ног, пальцы легко вошли в мокрую щелку. Она была такой влажной, что движения сопровождались тихим чавканьем. Он теребил клитор, слегка проникая внутрь, доводя до края оргазма. Мэнди извивалась на коленях, стоны заполняли комнату. Но, как и раньше, он остановился, не дав кончить.
— Пора добавить жару, — пробормотал он и начал шлёпать сильнее. Ладонь с силой опускалась на попку, каждый удар посылал волны жжения, смешанные с наслаждением. Мэнди извивалась, но его рука крепко держала талию. Ягодицы горели, а киска пульсировала, выделяя ещё больше влаги. Как такое возможно? Боль от шлепков заводила всё сильнее, и она уже не понимала, хочет ли остановиться или попросить сильнее?
Дэйв помог Мэнди подняться с колен, его сильные, загорелые руки крепко сжимали узкую талию. Попка пылала от шлепков, ягодицы горели багровым жаром, а киска, мокрая и набухшая, пульсировала так, что влага стекала по бёдрам. Он посмотрел на неё, тёмные глаза сверкали похотью, и сказал:
— Пришло время вкусить розгу, шалунья.
Мэнди, дрожа от предвкушения, шагнула к обеденному столу. Сочная грудь, освобождённая от лифчика, покачивалась, соски, твёрдые, как спелые вишни, терлись о холодную полированную поверхность, посылая искры кайфа. Она прогнулась, прижав живот к столу, и вцепилась в дальний край, как велел Дэйв. Её светлая кожа, покрытая красными следами от шлепков, блестела в свете свечей, а розовые губы влагалища, набухшие и влажные, выдавались между раздвинутыми бёдрами.
— Ноги шире, попку выше, — приказал он, голос хриплый и властный. — На цыпочки. Шесть ударов розгой. Дёрнешься или зашумишь — удар не засчитаю, будешь получать заново, да пожёстче. Поняла?
Мэнди, задыхаясь от смеси страха и возбуждения, выдавила:
— Да.
Резкий шлепок по внутренней стороне бедра заставил её вскрикнуть.
— Что сказала? — рявкнул Дэйв.
— Да, сэр! Простите, сэр! — поправилась она, голос дрожал, но звучал громче.
Дэйв взял розгу, тонкий гибкий ствол слегка посвистывал в воздухе. Он примерился, прижав её к попке Мэнди, горящей и буквально просящей большего. Ягодицы, упругие и красные, напряглись в ожидании.
— Готова? — спросил он, голос пропитан властностью.
— Да, сэр! — отчеканила она, стараясь скрыть дрожь.
Первый удар хлестнул по центру ягодиц. Розга вжикнула, оставив жгучую полосу, словно раскалённая проволока. Мэнди ахнула, шок от боли пронзил тело, но она вцепилась в стол, не шевелясь. Кожа горела, будто по ней прошлись огнём. Дэйв выждал секунд тридцать, давая прочувствовать жжение, и нанёс второй удар чуть ниже. Полоса легла ровно, параллельно первой, и Мэнди стиснула зубы, сдерживая стон. Жар растекался по ягодицам, смешиваясь с пульсацией в киске, которая текла всё сильнее, выделяя капли, стекающие по бёдрам.
Третий удар был жёстче. Розга врезалась в нижнюю часть ягодиц, где кожа нежнее всего. Мэнди вскрикнула, ноги задрожали, но она удержалась, вцепившись в стол ногтями.
— Вот как бьёт настоящая розга, — хмыкнул Дэйв, голос насмешливый, но глаза горели похотью. — Больно, да?
— Да, сэр! — выдохнула она, чувствуя, как киска сжимается, смешивая боль с кайфом.
Четвёртый удар пришёлся ещё ниже, почти на границу с бёдрами. Острая боль пронзила тело, но жар от неё хлынул к набухшим губам, блестящим от влаги. Мэнди дрожала, балансируя на грани боли и наслаждения. Она не понимала, как может наслаждаться этим, но каждый удар будил волну эндорфинов, заставляя выгибать попку навстречу розге. Её стоны стали громче, почти мольбой.
Пятый удар Дэйв нанёс средней силы, целясь в середину ягодиц. Мэнди приняла его лучше, впитывая боль, которая превращалась в жаркое наслаждение. Попка, покрытая багровыми полосами, пылала, а киска текла так, что влага капала на пол. Дэйв заметил, как её губы набухли, блестя от выделений, и как она чуть шире раздвинула ноги, словно прося ещё.
Шестой удар, по традиции, был самым жёстким. Розга со свистом врезалась в складку между ягодицами и бёдрами. Мэнди взвыла, тело дёрнулось, ноги заплясали, но она удержалась за стол, тяжело дыша. Ягодицы горели, полосы пылали, а киска пульсировала, выделяя столько соков, что бёдра блестели. Эндорфины хлынули в кровь, и она, к своему удивлению, наслаждалась этим странным коктейлем боли и кайфа.
— Мэнди, всё в порядке? Хватит или ещё? — спросил Дэйв, голос смягчился, но похоть в нём никуда не делась.
Она, задыхаясь, прохрипела:
— Трахни меня, Дэйв, прямо здесь, прямо сейчас!
Редкое для неё слово вырвалось само, и Дэйв не стал медлить. Его член, твёрдый, как сталь рвался из штанов. Он расстегнул молнию, высвобождая ствол, уже блестящий от собственной смазки. Мэнди, прогнувшись над столом, раздвинула ноги шире, её мокрая киска, розовая и набухшая, раскрылась, готовая принять его.
Он шлёпнул её по внутренней стороне бедра, заставляя раздвинуть ноги ещё шире, и направил член ко входу. Головка скользнула между губами, легко входя в горячую, влажную щель. Мэнди застонала, чувствуя, как он растягивает её, заполняя до предела.
— Чёрт, Дэйв, ты такой здоровый, — выдохнула она, голос дрожал от кайфа.
Муж прижал её к столу, его руки сжимали бёдра, и начал двигаться. Каждый толчок был глубоким, мощным, головка тёрлась о стенки, посылая волны наслаждения. Пылающая попка, покрытая багровыми полосами, шлёпалась о его бёдра, усиливая ощущения. Мэнди стонала, её тело содрогалось, киска сжимала член, словно не желая отпускать. Это был не просто секс — это был яростный, животный трах, лучший в их жизни.
Вскоре оргазм накрыл Мэнди, долгий и мощный. Киска сжалась, из груди вырвались рычащие стоны, а тело затряслось, будто от удара током. Дэйв продолжал вбиваться, его член пульсировал, пока он не кончил, хлынув горячей спермой так глубоко, что Мэнди вскрикнула, переживая второй оргазм. Ноги молодой учительницы подкосились, она рухнула на стол, измождённая, с пылающей попкой и пульсирующей киской.
Он медленно вышел, оставив её лежать, утопая в послеоргазменной дымке. По бёдрам текла их общая влага, блестя в свете свечей. Дэйв нежно провёл рукой по её спине, касаясь горячих ягодиц, где багровые полосы от розги выделялись на светлой коже.
— Чёрт, Мэнди, это было нереально, — пробормотал он, голос хриплый от пережитого.
Она, тяжело дыша, простонала:
— Можешь так делать, когда захочешь.
Мэнди лежала, погружённая в кайф. Дэйв шлёпнул её по попке, вызвав лёгкий вскрик.
— Вставай, идём в спальню, обнимемся.
Она медленно поднялась, но вдруг взвизгнула:
— Дэйв, дай салфетку! Ты не поверишь, сколько твоей спермы из меня течёт!
Оба расхохотались. Он схватил пачку салфеток, и они, шатаясь, направились к лестнице. У подножия Дэйв снова шлёпнул её по попке.
— Прямо в кровать, юная леди.
— О да, сэр, пожалуйста, — ответила она, голос полный игривой похоти.