сделала глубокий вдох, стараясь говорить ровно, пока папа совершал языком медленные, круговые движения, от которых по всему моему телу расходились волны огня. «Всё… всё прекрасно, мам. С папой всё в порядке. Он, эм… в душе как раз», — выдавила я, и в ту же секунду его палец скользнул вглубь вагины, заставляя меня непроизвольно выгнуться. Я прикусила губу, чтобы не закричать.
«Сладкая, сочная киска», — прошептал он, и его горячее дыхание обожгло мою мокрую киску. Он сказал это намеренно громко, зная, что его шепот сводит меня с ума и усугубляет наш запретный трип.
Мы спустились с пыльного чердака, едва переводя дух, оба совершенно голые, потому что нам обоим было слишком жарко, с телами, покрытыми легкой испариной. Несмотря на только что пережитую бурную еблю на старом бильярдном столе, по моему телу все еще бежали мурашки от возбуждения, а внутри все трепетало в предвкушении нового секса. Казалось, жажда друг друга только усилилась. Папа, не теряя ни секунды, прижал меня к прохладной стене в прихожей, и его губы вновь жадно нашли мои. Это был не нежный поцелуй, а страстный, почти животный порыв — он буквально «поедал» меня, а его язык глубоко проник в рот, заставляя меня терять остатки сознания. Его большие, сильные ладони сжали мою грудь, большие пальцы грубо елозили по соскам, которые затвердели от его прикосновений до каменных бусинок.
«О да…» — вырвался у меня прерывистый, задыхающийся стон, когда одна из его рук скользнула вниз, по моему животу, и пальцы уткнулись в залитый соком, пылающий клитор. Он принялся водить по нему быстрыми, отточенными кругами, от которых подкашивались ноги. Я, в свою очередь, потянулась к его члену — он был уже снова твердым, и всё ещё влажным от недавнего секса. Мои пальцы обхватили его ствол, ощущая пульсацию, и я уже готовилась опуститься на колени, чтобы снова взять его в рот, как вдруг оглушительно зазвонил телефон.
Раздался резкий, раздраженный возглас: «Черт!» — выругался он, не отрывая губ от моей шеи.
«Мне… мне нужно ответить», — выдохнула я, пытаясь отлепить его от себя, мое дыхание было сбившимся и частым.
«К черту! Пусть звонит!» — прорычал он в ответ, его бедра инстинктивно двинулись навстречу моей руке, все еще сжимавшей член.
Но долг взял верх. Я выскользнула из его объятий, чувствуя, как прохладный воздух прихожей касается моего разгоряченного тела, и босиком направилась в спальню. Он не отставал, его шаги звучали за моей спиной. На экране определителя номера горели имя и номер мамы, вызывая неприятный холодок в животе, такой контрастный пылающей коже.
«Это мама!» — сообщила я ему, и в моем голосе прозвучала тревога, смешанная с досадой.
«Ну, давай, бери трубку!» — буркнул он раздраженно, его лицо выражало явное недовольство этим вторжением.
Я сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в коленях и выровнять дыхание, затем подняла трубку. «Алло, мам?» — прозвучал мой голос, на удивление, почти ровно. С другого конца провода послышался ее обычный, бодрый и беспечный голосок. Ирония ситуации была горькой: если бы она хоть на секунду представила, что творят ее муж и дочь в эту самую минуту, эта бодрость мгновенно испарилась. А тем временем папа, стоявший позади, не терял времени даром. Он прильнул к моей спине, его руки обхватили меня за талию, а губы и язык принялись обрабатывать шею и мочки ушей, от которых по спине бежали электрические разряды. Затем развернул меня к себе, и его пальцы вновь схватили мою грудь, а губы сомкнулись на одном соске, принимаясь сосать и пощипывать его зубами.
«Да, мам, все в порядке, все хорошо», — проговорила я, сжимая кулаки и изо всех сил сдерживая предательские стоны, которые рвались наружу с каждым движением его языка.
Она тем временем принялась подробно рассказывать о том, как себя чувствует бабушка, раскладывая по полочкам все симптомы и врачебные предписания. Мама упомянула, что планирует вернуться завтра. Пока ее голос лился из трубки, папа отпустил мой сосок. Он провел указательным пальцем по моим губам, а затем опустил его вниз, показывая на мою киску, после чего медленно и безумно пошло провел собственным языком по губам, не сводя с меня горящего взгляда.
Мама все еще что-то говорила, а отец тем временем мягко, но настойчиво раздвинул мои ноги своей ногой. Мое сердце заколотилось в панике и возбуждении. Нужно было срочно придумать, как вежливо, но быстро закончить разговор, ведь я уже чувствовала его горячее дыхание на своей пиздёнке, и сознание начинало плыть.
«Мам, мне правда пора идти, я-я-я…» — мой голос внезапно сорвался в пискливый всхлип, едва кончик его языка, горячий и настойчивый, коснулся самой чувствительной точки моего взбудораженного клитора. Я судорожно сглотнула, пытаясь подавить рвущийся из горла стон.
На другом конце провода послышалось легкое недоумение. «Что-то случилось, дорогая? У тебя голос какой-то странный. У вас там всё в порядке?» — мамин голос прозвучал с ноткой заботы, которая вызвала во мне одновременно и лёгкий стыд, и жуткое возбуждение.
Я сделала глубокий вдох, стараясь говорить ровно, пока папа совершал языком медленные, круговые движения, от которых по всему моему телу расходились волны огня. «Всё… всё прекрасно, мам. С папой всё в порядке. Он, эм… в душе как раз», — выдавила я, и в ту же секунду его палец скользнул вглубь вагины, заставляя меня непроизвольно выгнуться. Я прикусила губу, чтобы не закричать.
«Сладкая, сочная киска», — прошептал он, и его горячее дыхание обожгло мою мокрую киску. Он сказал это намеренно громко, зная, что его шепот сводит меня с ума и усугубляет наш запретный трип.
Мысленно я уже посылала маму к черту со всей ее материнской заботой. «Хорошо, мам, ладно… да, передай, пожалуйста, трубку бабушке», — проговорила я, закатывая глаза к потолку с немой мольбой о спасении, которое, я знала, не придет. Эта маленькая театральная пауза была нам нужна, чтобы я могла хоть на секунду отвлечься от нарастающей бури внизу живота.
Пока на том конце провода слышались шорохи и мамин голос, объясняющий бабушке, что это я, папа не терял времени даром. Он снова приник к моей киске ртом, но теперь его атака стала еще более целенаправленной и безжалостной. Папин язык — быстрый, жадный и невероятно умелый — скользил по всем моим складкам, то широкими плоскими движениями, то быстрыми вибрирующими толчками прямо по клитору. Я слышала, как бабушка, наконец, поднесла трубку к уху и начала свое неторопливое повествование о погоде, о соседях, о своих болячках. Ее старческий, дребезжащий голос плыл где-то на фоне, словно из другого измерения, в то время как мое сознание полностью захватывало то, как отец трахал меня твоим языком.
Он ввел в меня два пальца, глубоко и уверенно, задавая им ритм, полностью противоположный плавным движениям языка. Это двойное воздействие — нежное и грубое одновременно — доводило меня до исступления. Я уже не понимала ни слова из бабушкиного монолога; он превратился в однообразный белый шум, на фоне которого лишь слышалось влажное чавканье и мое собственное прерывистое дыхание.
«Ты вся мокрая… вся для меня», — пробормотал он, отрываясь на секунду, и на этот раз его слова прозвучали достаточно внятно и громко. Меня бросило в жар от мысли, что бабушка могла это услышать, но эта опасность лишь подливала масла в огонь.
Я с трудом нащупала кнопку mute на телефоне, чтобы бабушка ничего не услышала. Теперь мне не нужно было сдерживаться, и мои стоны, сдавленные и хриплые, понеслись по комнате. Я была настолько возбуждена, что готова была забыть обо всем на свете. Папа большими пальцами раздвинул мои половые губы, полностью обнажив клитор, который и вправду напоминал маленький, твердый, отчаянно пульсирующий сосок.
«Я сейчас кончу! Пожалуйста, я больше не могу!» — не выдержала я, и это прозвучало уже как отчаянная мольба, а не просто констатация факта.
Отец поднял на меня взгляд, его губы и подбородок блестели от моих выделений. На лице застыла самоуверенная, довольная ухмылка. «Я вижу, детка. Я вижу, как ты вся горишь», — ответил он спокойно, и в его голосе сквозило торжество.
Силы оставили меня, я поспешно вновь включила звук. «Бабушка, мне правда-правда пора! Я тебя очень люблю! Передай маме, что я ее тоже целую! Поговорим позже, обещаю!» — почти выкрикнула я в трубку, перебивая ее на полуслове, и бросила трубку, даже не дожидаясь ответа.
Трубка упала на пол, но было уже не до нее. В тот же миг папа снова склонился надо мной и взял клитор в рот, засосав его с такой силой, что мир перед глазами поплыл. Мои бедра затряслись мелкой дрожью, сердце колотилось где-то в горле, а низ живота сжался в тугой, раскаленный комок наслаждения. Оргазм был уже близок, неминуем и желанен.
«О Боже, да! О Боже!» — закричала я, чувствуя, как мой клитор пульсирует у него во рту. Я ощутила, как оргазм накрывает меня с головой, а все тело содрогалось от удовольствия. Я слышала, как он лижет меня, и видела это собственными глазами. Я почти билась в конвульсиях, когда кончала в его рот. Папа поднялся, чтобы поцеловать меня, и я почувствовала на его губах вкус своей киски.
Я притянула его лицо к себе, и наши губы слились в новом, еще более жгучем поцелуе. Мы перекатывались по простыням, наши тела сплетались в горячем танце. Его руки скользили по моей спине, впивались в бедра, прижимали меня к себе так сильно, что, казалось, он хочет вдавить меня в матрас. Я отвечала ему той же страстью, впиваясь ногтями в мощные мужские плечи.
Отрываясь от поцелуя, он опустил голову к моей груди и схватил ее ладонью так, будто боялся упустить, а затем губами поймал напряженный сосок. Папа сосал его не просто жадно, а с каким-то животным вожделением, то заглатывая почти всю ареолу, то проходясь кончиком языка по самому чувствительному навершию, заставляя меня выгибаться и стонать. Его зубы слегка задевали кожу, посылая острые, почти болезненные разряды удовольствия. Я сама подносила к его рту вторую грудь, умоляя не обделять ее вниманием, и он послушно переключался, оставляя первую мокрой и холодной на мгновение, пока его палец щипал и тер ее, не давая остыть.
«Папа, пожалуйста, мне нужно тебя внутри… сейчас же», — задыхаясь, прошептала я, обвивая его ногами так крепко, что мои пятки уперлись ему в поясницу. Я чувствовала, как твердый, будто каменый, член горячим стержнем давит мне в живот. Его рука потянулась вниз, чтобы направить его в меня, но я остановила его, схватив за запястье.
«Нет… Дай мне», — выдохнула я, заглядывая ему в глаза, полные удивления и нетерпения.
Я мягко оттолкнула его, заставив перевернуться на спину, и в следующее мгновение уже скользнула вниз по папиному телу. Мои руки легли на его бедра, ощущая напряжение мышц под кожей. Я склонилась над его членом, почувствовав на своем лице исходящий от него жар. Сначала лишь провела кончиком носа по напряжённому стволу, вдыхая мужественный запах его тела, а затем коснулась губами набухшей головки, солоноватой на вкус от капелек предсеменной жидкости. Я облизнула ее, заставив тело отца вздрогнуть. Одной рукой я взяла его член у основания, а другой нежно принялась массировать его мошонку, ощущая, как яички напряглись в ожидании.
«Черт… Доченька…» — простонал он, запрокинув голову.
Только тогда я взяла его в рот полностью, позволив головке коснуться задней стенки глотки. Он инстинктивно подал бедрами навстречу, и я приняла его еще глубже, контролируя рвотный рефлекс. Мой мир сузился до этого момента: до ритма моего рта, скользящего вверх-вниз по его стволу, до звука его прерывистого дыхания и хриплых стонов, до влажного хлюпанья, которое казалось мне самой сладкой музыкой. Я сосала папин член медленно, смакуя каждый миллиметр, с наслаждением постанывая, и эти вибрации моего горла отзывались в нем новыми толчками. Я сама была на грани: мое возбуждение от его реакции было таким острым, что клитор заныл и заскользил, требуя ласк, а по внутренней стороне бедер растеклась горячая влага.
Внезапно он нежно провел пальцами по моим волосам, отодвигая их с лица. «Остановись, солнышко… Давай уже займемся любовью», — прошептал он, его голос дрожал от натянутого, как струна, возбуждения.
Я послушно отпустила его, одарив напоследок легким поцелуем головки, и перекатилась на спину. Легла, широко раздвинув для него ноги в немом приглашении, подставив ему всю себя — мокрую, трепещущую и готовую. Папа встал на колени между моих бедер, его взгляд пылал. Одной рукой он оперся рядом с моей головой, а другой направил член к моей киске, уже пульсирующей и раскрытой для него.
Медленно, с мучительной осторожностью, он начал входить в меня. Я чувствовала, как толстая головка раздвигает мои юные, жадные губы, как он заполняет меня, миллиметр за миллиметром. Я прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать, чувствуя, как ствол погружается все глубже и глубже, пока не уперся в самую глубину. Невероятное чувство полного единения, абсолютной наполненности затопило меня. Лучшего ощущения в мире просто не существовало.
«Боже… Ты вся моя», — хрипло прошептал он, замирая на мгновение.
Затем он начал двигаться. Сначала это были плавные, почти нежные толчки, позволяющие мне привыкнуть к его размеру. Я обвила руками его спину, чувствуя, как под ладонями играют его мышцы. Наши тела, слившиеся в одном ритме, раскачивали кровать, скрипя пружинами. Я поднимала бедра навстречу каждому его движению, желая принять его еще глубже.
«Ммм, как же хорошо… так хорошо», — прошептала я ему на ухо, когда его движения стали резче, а темп ускорился. Его дыхание стало тяжелым и горячим у моего виска.
«Я не делаю тебе больно, доченька?» — с заботой спросил он, не прекращая двигаться.
«Ни капельки, папочка… Просто не останавливайся, пожалуйста… никогда не останавливайся», — взмолилась я, впиваясь пальцами в его кожу.
Моя мольба стала для него сигналом. Он начал двигаться все быстрее и сильнее, его удары становились все более властными и глубокими. Я обхватила его ногами еще крепче, притягивая к себе, встречая каждый его толчок с таким же исступлением. Папино тело внезапно напряглось, как струна, он затрясся над мной, издал короткий, сдавленный стон и замер, глубоко входя в меня в последнем, решающем толчке. Я почувствовала, как горячие волны его спермы выстреливают внутрь, наполняя меня.
«Ох!» — выдохнул он, и его тело обмякло, рухнув на меня всей тяжестью.
Через мгновение он приподнялся, и его взгляд скользнул вниз, на нашу соединенную плоть. «Я тебя испачкал», — сказал он с легкой, уставшей ухмылкой, глядя, как его сперма медленно вытекает из моей залитой киски. Он буквально повалился на спину рядом со мной, полностью изможденный.
Я приподнялась на локте и склонилась над ним. Я принялась нежно целовать его мягкий, чувствительный член, слизывая с него остатки семени, солоноватые и такие интимные. Я покрывала нежными, почти благодарными поцелуями его кожу, продвигаясь все выше по животу, к груди. Затем я прижалась щекой к его плечу, а он тяжелой рукой обнял меня, притянув ближе.
«Ты меня совсем опустошила», — сказал он, и в его голосе сквозила нешуточная серьезность.
«У меня и была такая цель», — ответила я, положив его руку себе на грудь.
Он рассмеялся и поцеловал меня в щеку.
«Пап, я бы хотела, чтобы мы могли делать это каждый день и не скрываться».
«Нам всегда придется скрываться, детка. Ты же это понимаешь», — устало произнес он.
Он положил руку мне между ног и принялся тереть клитор. Я раздвинула ноги и закрыла глаза, наслаждаясь сладким ощущением. Он ничего не говорил, лишь улыбался с закрытыми глазами, лаская меня рукой. Я попыталась представить, что мы — единственные два человека на свете, наслаждающиеся этим моментом. Я прижалась киской к его руке, и он усилил нажим. Я застонала от наслаждения, а папа открыл глаза и посмотрел на свою руку, занятую мной. Мы вместе смотрели на это, пока я снова не почувствовала приближение оргазма. Я села, накрытая новой волной удовольствия. Громко и протяжно застонав, я кончила снова.
«Я так сильно тебя люблю», — сказала я ему.
Следующее утро началось с того, что мы, еще сонные и уставшие от ночи, плелись в ванную, поддерживая друг друга. Струи горячего душа распарили кожу, смывая с нас следы вчерашнего секса. Мы стояли, обнявшись, под почти кипящей водой, и пар заволакивал стеклянную дверцу, создавая вокруг нас маленький приватный мирок. Его руки скользили по моей спине, смывая пену, а мои пальцы впивались в его мокрые волосы. Мы целовались, и вода стекала с наших лиц, как слезы безумной радости. Мы знали, что это последние часы уединения — мама должна была вернуться уже сегодня, и о такой свободе можно было бы забыть надолго.
После душа я, не одеваясь, накинула лишь свою короткую белую маечку, которая едва прикрывала самые соблазнительные места. Я бегала по дому, чувствуя прохладу воздуха на коже и видя, как папин взгляд следует за мной из каждой комнаты. Я делала это не только для его эстетического удовольствия, но и чтобы утолить свою ненасытную, почти животную потребность красоваться перед ним, видеть в его глазах смесь обожания и похоти. Он сидел за столом с чашкой кофе, и по его лицу бродила улыбка — он был увлечен этим маленьким спектаклем. А мне больше всего нравилось видеть его счастливым и расслабленным.
Внезапно он подмигнул: «Ну что, хулиганка, хочешь померяться силами?» С этими словами он легко опрокинул меня на мягкий ковер в гостиной. Мы возились и смеялись, как дети, наши тела скользили по ворсистой поверхности. Его руки были сильными, но не грубыми; он легко переворачивал меня, щекотал, и я отбивалась с притворным протестом. Но в какой-то момент игра переменила характер. Его захват стал тверже, в глазах вспыхнул знакомый огонек. Он перевернул меня на живот, одним движением приподнял бедра и, крепко придерживая за талию, звонко шлепнул по моей голой попке несколько раз. Звук его ладони, хлестко ударяющей по коже, отозвался в тишине комнаты. По моей коже разлилось знакомое жгучее тепло, смешанное со сладким унижением и стремительно нарастающим возбуждением.
Наша грубая игра быстро переросла в нечто большее. Дыхание участилось, смех сменился тяжелыми, прерывистыми вздохами. Он не прекращал шлепать меня, и с каждым ударом я чувствовала, как внутри все сильнее разгорается огонь. Его пальцы впились в мои бедра, и он перевернул меня на спину. Но не для поцелуя. Его взгляд скользнул вниз, между моих ног, и он, не говоря ни слова, снова перевернул меня, уже более властно. Я встала на колени, опершись локтями о ковер, а он оказался сзади, на коленях. Его руки легли на мои ягодицы, раздвигая их, и я почувствовала, как его твердый, как камень, член прижался к моей мокрой от возбуждения щели.
«Папа…» — успела я выдохнуть, прежде чем он одним уверенным, глубоким движением вошел в меня.
Не было никакой нежности, только животная, неудержимая страсть. Он взял меня в позе раком, и наш танец начался. Его толчки были мощными и безостановочными, он входил в меня до самого конца, заставляя меня подаваться вперед с каждым движением. Я слышала, как по всему дому разносится гулкое эхо наших стонов, хлюпающих звуков нашей ебли и глухих ударов его бедер о мою попку. Одной рукой он держал меня за бедро, а другой схватил за волосы, слегка откинув мою голову назад. Я была полностью в его власти, и это чувство безумно заводило. Скорость его движений нарастала, папины стоны становились все громче, и я знала, что он близок. Сама я уже летела над пропастью, чувствуя, как спазматически сжимаются мои внутренние мышцы. Его финальный, сокрушительный толчок погрузился в меня в тот момент, когда мое тело содрогнулось от мощного оргазма. Он громко застонал, и я почувствовала внутри себя пульсацию его члена и горячие всплески спермы.
Поскольку возвращение мамы было не за горами, мы с папой решили завершить наши выходные так же, как и начали, — невероятным оральным сексом, который сводил нас с ума. Он уложил меня на край кровати, мои ноги свесились по бокам от него. Затем отец опустился на колени между раздвинутых бедер и склонился к киске, все еще влажной и чувствительной после недавнего секса. Его язык был настоящим инструментом мастера, знающего как доставить любимой дочке истинное наслаждение. Он начал с медленных, плавных движений, проводя всем плоским языком от самого входа до моего вздрагивающего клитора. Затем его атака стала более целенаправленной. Отец засосал клитор губами, а кончиком языка совершал невероятно быстрые, вибрирующие движения прямо по его самому чувствительному узлу.
Я вцепилась пальцами в покрывало, мои бедра непроизвольно подрагивали и приподнимались, пытаясь прижать его лицо ближе. Папа не отпускал меня, руки крепко держали мои бедра, прижимая к кровати. Он ласкал, исследовал и доводил до исступления каждым своим движением, то ускоряясь, то замедляясь, чтобы продлить мое наслаждение. Волна за волной накатывало на меня удовольствие, пока я не почувствовала, что теряю контроль над телом. «Я сейчас… Папочка, я кончаю!» — выдохнула я, и это стало сигналом для него. Он удвоил усилия, и я закричала, захлебываясь, в очередном, сокрушительном оргазме, вцепившись пальцами в простыни и выгибаясь дугой. Он не останавливался, пока последние судороги не отпустили мое тело, и только тогда поднял на меня свой мокрый от моих соков подбородок с победной ухмылкой.
Прежде чем одеться, у нас была последняя, долгая и горько-сладкая поцелуйная сессия. Мы стояли в прихожей, прижимаясь друг к другу, как будто пытались впитать в себя ощущение друг друга про запас. За окном засигналило такси. Папа поцеловал меня в последний раз — быстро, но страстно, — и его губы навсегда оставили отпечаток на моих. Дверь закрылась, и в доме воцарилась тишина. Но я уже с нетерпением ждала нашей следующей встречи наедине.
Думаю, он ждал этого тоже!